“Что наша жизнь? Игра!”
У каждого в жизни - своя любовь, свои особые предпочтения. Далеко не каждый может сказать словами Белинского “Любите ли вы театр так, как я люблю его...”. Но ведь правда: кто-то - завсегдатай спектаклей, а иному - “ни уму, ни сердцу”.
Но что если речь о другом театре? Нет, не о том, куда “все билеты проданы”. Другом - “театре жизни”? Когда вы - и режиссер, и актер, и зритель.
Разве происходящее с нами в жизни не есть спектакль с актами и даже антрактами? Разве мы не “играем роли”? И всегда ли они “наши”?
Сегодня, когда отмечается Всемирный день театра, мы немного поговорим об очень специфичных, но очень реалистичных “ролях” - целителя и исцеляемого.
Когда больной – не барон Мюнхгаузен. Зачем врачу нужны навыки актёрского мастерства?
- ... Я решил спастись. Но как? Ни веревки, ни шеста, ничего... Но тут меня осенило: голова! Голова-то всегда под рукой, господа. Я схватил себя рукой за волосы и рванул что есть силы. А рука-то у меня, слава богу, сильная. А голова, слава богу, мыслящая. Одним словом, я рванул... И вытянул себя из болота. Вместе с конем.
- Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
- Обязательно. Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
Барон Мюнхгаузен, безусловно - выдающаяся личность, коль скоро обладает такими невероятными способностями.
Ну а если серьезно? Что может дать обычному человеку подобное отношение к возникшей проблеме - в частности со здоровьем? Способен ли каждый из нас “вытянуть себя за волосы” из того или иного недуга или жизненного кризиса?
Согласны ли вы с тем, что в нашу эпоху доказательной медицины вряд ли важно “помогать” лекарству своими мыслями, убеждением и верой для того, чтобы оно лучше действовало? Ведь в том-то и суть традиционного лечения, что “работать” оно должно вне зависимости от того, верит больной в его действенность или нет.
Так и только дать должно быть, иначе как быть с маленькими детьми, которые не понимают этих “верю-не верю”.
Тем не менее, вера в успех лечения - помимо пилюль - способна порой творить чудеса. Из истории известно немало случаев, когда организм человека, вопреки прогнозам, реагировал диаметрально противоположно. Например, тяжелобольной, услышав при общении врачей латинское слово, означающее в переводе “умирающий”, в итоге поправился. Почему? Возможно потому, что латыни он не знал, и приписал этому слову обнадеживающее значение (не всегда незнание - это плохо, не правда ли?).
Как и в случае с этим пациентом может “работать” таблетка, не содержащая никакого лекарственного вещества) - иными словами плацебо. Она подействует, если врач - признанный авторитет в своей области, и больной это знает и уверен в успехе лечения. Больной больным, а что же доктор?
Его роль в процессе выздоровления человека огромна. И дело здесь не только в лекарствах. Это еще и чувство сопричастности, когда больной чувствует поддержку, когда он из “я” на время превращается в “мы”, у которого шансов на успешное преодоление болезни несоизмеримо больше.
Врач, способный испытывать искреннее сочувствие к пациенту, поможет ему скорее, нежели тот, кто научился мастерски анализировать причины недомоганий. Таково было видение немецкого химика и врача XVII века Георга Эрнеста Шталя. Лишь спустя три столетия этот постулат получил свое подтверждение.
С глаз долой – из сердца вон!
Читая о некоторых исторических персонажах понимаешь, что зачатки современной психотерапии появились задолго до нашего времени.
В XVI столетии жил в Европе врач и естествоиспытатель, которого мы знаем сегодня под именем Парацельс.
Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (полное имя Парацельса) звание доктора медицины получил в Италии. Будучи весьма неординарной личностью, он заявлял, что основные знания ему дала не университетская скамья, а неграмотные знахарки.
Помимо выдающихся способностей Парацельса, по свидетельству историков, отличал истерический склад характера и склонность к театральности. На одном из студенческих праздников он сжег произведения Галена и Авиценны, чем поверг в ужас научную публику того времени.
Работая с недугами, обусловленными, по мнению Парацельса, воспаленным воображением, он предлагал страждущему вылепить из воска свое изображение или иного пригодного материла, после мысленно перенести на него свои грехи, а потом сжечь. Как бы ни было, многие испытывали облегчение от данного действа.
Вовлечение больного в самоанализ? Нет, Парацельс этой цели не преследовал. Способ лечения, который он использовал, базируется не на самоанализе, а на вовлечении в игру больного, которого Парацельс из зрителя превращает в активного участника драмы.
Или… создать и полюбить?
Другой разновидностью методики лечения, включающей в себя элементы “театра жизни”, является имаготерапия. Что же это такое? Приведем “детский” пример. Ребенок боится потеряться. Попросите сыграть его в главной роли такого сюжета: мальчик заблудился в парке, пока отец пошел покупать билеты на аттракционы. Вначале наблюдая за окружающими, мальчик вдруг понял, что папу он не видит, и вокруг только чужие люди.
Малыш сам находит место в парке, где находится администрация и рассказывает сотрудникам о случившемся. После этого по радио объявляется о найденном ребенке, и вот уже отец малыша рядом с ним. Ребенок успокаивает папу и рассказывает о том, как все было.
В терапевтическом процессе применяются усложняющиеся технические приемы. Сначала это пересказ какого-либо прозаического литературного произведения; переход рассказа в заранее фиксированный диалог; импровизированный диалог; импровизация заданной ситуации. На заключительном этапе используются более сложные технические приемы – театрализация произведения, воспроизведение отдельных частей классической и современной драматургии, игра в спектакле.
Выбор технических приемов определяется особенностями психики пациента и функциональных расстройств и болезней.
Когда театр – лекарство?
Одно дело, когда “театральные техники” помогают разрешить непростые ситуации у обычных людей, и совсем другое - помочь “особенным” людям. Может ли помочь “терапия театром”, например, при аутизме?
Как оказалось да. По словам художественного руководителя Семейного инклюзив-театра "і" Ирины Пушкаревой из соседней Беларуси, эксперты во многих странах говорят о том, что театр способствует социальной адаптации особенных людей.
Существуют данные, что улучшение способности к общению, социализации, познавательных функций отмечается практически у всех детей и взрослых с аутизмом, занимающихся в театральных студиях.
Лечение театром может помочь и при нарушениях речи в детском возрасте. Последние приводят к развитию у ребенка замкнутости, страдает эмоциональная и волевая составляющая его личности. В итоге - чрезмерная агрессивность или, напротив, подавленность. При общении с ровесниками у таких детей может появляться страх быть несостоятельным. Они или полностью избегают общения, или конфликтуют. Здесь-то и поможет театротерапия как одна из форм “лечения искусством”.
Применяется арт-терапия и при работе с серьезными психическими недугами; налаживании контакта между психологом и больным; в качестве помощь детям с инвалидизацией в переходе от пассивности к активной деятельности; при преодолении кризисной ситуации в семьях и одиночества, а также ряде других.
Вместо заключения…
Вселенская поглощенность бытием, упорное и трудное прокладывание “дороги через лес” (чем труднее - тем важнее?) зачастую просто не оставляет шансов на то, чтобы остановиться и задуматься над тем, по тому ли вообще лесу идет каждый из нас, и куда, собственно, мы прокладываем дорогу. “Игра” не всегда своих ролей не делает счастливее. Ибо, наверное, именно в процессе проживания “своей” жизни - главным образом в этом - а не в конечной цели и есть счастье. Возможно, “театротерапия” - при умелом ее применении мастером - сможет помочь “разглядеть” свою роль, высказать невысказанное, выплакать невыплаканное, выразить невыражаемое. Когда режиссер, наконец, найдет потерянный давным-давно сценарий - “тот самый, который я так долго искал!”. А актер (и режиссер - в одном лице), играя свою роль в этом сценарии, непременно получит свой “Оскар” - от самой жизни.
Может, стоит попробовать?
Текст: Энвер Алиев
